Психолог Владимир Лефевр в начале семидесятых уехал в США и там прославился теорией рефлексивных систем, книгой с экзотическим названием «Алгебра совести» и открытием, что существует два принципиально различных типа этики.

Люди первой этической системы предпочитают соединение или компромисс, они довольны собой, когда им удаётся достичь согласия и снять напряжение; люди второй этики предпочитают разъединение и конфронтацию, они гордятся своим умением дать отпор и постоять за себя. Экспериментальное исследование, проведённое под руководством В. Лефевра, показало, что американцы чаще исповедуют этику первого рода, а наши люди — второго

Одна мысль показалась мне особенно интересной. Учёный задал себе вопрос: «Может ли у святого быть корректный образ самого себя?» — и ответил на него так: «Нет, потому что если святой считает, что он святой, то он уже не святой. Сама святость предполагает некий дефект знаний, некоторую неадекватность».
Парадокс Лефевра — «Если святой считает себя святым, то он не святой» — объясняет, в частности, и причины наших поражений в домашнем воспитании.

Когда в результате многих хлопот вырастает дурной сын или негодная дочка, мы в тоске озираемся: что было не так? За что нам такое наказание? Обычный «репертуар ответов» на эти тоскливые вопросы крайне узок. Примерно половина родителей, недовольных своими детьми, видят ошибку в том, что слишком баловали своих детей в детстве: «Я ни в чём ему не отказывала», «Я покупала ей слишком много игрушек» — типичный ответ даже среди образованных мам. Но это ещё не худший вариант (хоть и ложный — многие прекрасные люди вырастали в роскоши); другая половина несчастных родителей склонна винить в неудаче не себя, а мужа (жену), тёщу (свекровь), школу, детсад, систему и Вселенную:

-    Неужели вы в самом деле думаете, что в нашей системе можно вырастить хорошего человека? — интересуется интеллигентная дама. У неё неприятности и с сыном, и с внуком.
—    Но вы-то вон какая прекрасная выросли, — обычно отвечаю я, и ещё ни разу не встретилась мне женщина, которая не проглотила бы этот крючок, даже не прикрытый наживкой. Ответ стандартный:
—    Ну, я — другое дело!
—    Удивительная история! Знаю, что повторяюсь, что уже писал, но каждый раз смотрю с новым изумлением: самые умные люди глупеют на глазах, лишь только речь заходит о воспитании детей. Может быть, это всеобщая лакмусовая бумажка, генеральный тест на ум и глупость? Хотя, впрочем, для воспитания детей особого ума не надо. Гораздо важнее другое.

Гораздо важнее не считать себя святым. Многим людям это даётся с большим трудом или вообще не даётся.

Обычный человек в обычной жизни не склонен считать себя лучше всех, а свои соображения — единственно правильными. Но по отношению к ребёнку мы безгрешны, мы святые. «Мама всегда права» — наш основной философский принцип, дополняемый практическим правилом «Не смей перечить отцу».

В сознании каждого из родителей живут Идеальный Мальчик и Идеальная Девочка, и живых детей мы растим так, чтобы они совпадали с этими совершенными существами, которые каким-то образом забрели в наши головы и там навек поселились — к несчастью наших детей. Каждое отклонение живого мальчика от идеала вызывает наказание, гнев или по крайней мере недовольство. Как будто запущена ракета по заданной траектории, и если наблюдается отклонение, то надо включить механизм коррекции.

Но что верно для ракет, то неверно для людей и тем более для детей. Мы не святые, идеальный мальчик в наших головах в большей части случаев не идеал, а нелепость. Если бы понадобилось сформулировать наиболее общую причину неудач в воспитании, можно было бы сказать так: несовершенные, мы пытаемся вырастить совершенных детей. А это невозможно.

Ну привыкнем же наконец к слову «невозможно»! Невозможно всунуть большой чемодан в маленький, невозможно построить социализм на отдельно взятой планете, невозможно воспитать святого, если сам не святой. Святых не воспитывают, святыми становятся. И чем упорнее мы в наших безумных стремлениях и стараниях, тем хуже получается результат. В этом случае мы не способны принять и полюбить ребёнка та-ким, какой он есть, мы отказываем ему в любви, потому что не умеем подогнать его под известный нам образец.

Мы считаем себя непогрешимыми, а ребёнка — вечно виноватым перед нами, и в результате от нас уходит любовь. А где нет любви, там нет и воспитания. Чем сильнее наше желание воспитать ребёнка, тем слабее наши воспитательные возможности, и мы губим детей.

Не должны. Нам не дано знать, что лучше и что хуже, мы не боги, мы не святые. Особенно если кажемся себе святыми.